Orange
Мастер слова
- Регистрация
- 7 Окт 2017
- Сообщения
- 8,672
- Реакции
- 1,320
«Когда меня привезли в Москву на самолете с мешком на голове, после многочасовых допросов отвезли в тюрьму в Лефортово, — вот это была жесть. Двое суток я был один в камере на выходных, — показалось, что месяц прошел. Думал вначале, что крыша поедет, — психологически было очень, супертяжело. Чокнуться было элементарно. Но потом как-то удержал сознание на месте. Сначала не понимаешь вообще, что происходит и куда попал. Точнее, не то, что не понимаешь. Просто сознание не принимает реальность долго. Было такое чувство, что все про тебя забыли…»
(Из письма Валентина Выгивского, 30.11.2014)
…Весна 2019-го вступила в свои права, все готовились к Пасхе. Мое внимание в Фейсбуке привлекла заметка Екатерины Сердюк — молодой женщины, с которой недавно познакомились на одном из художественных мастер-классов. Катя начала флешмоб #Писанкуймося, и мне подумалось: было бы хорошо, чтобы она это рассказала на странице нашей общественной инициативы. Обрадовалась, увидев, что Катя устраивает мастер-классы по писанкарству. А в конце заметки словно обожглась: прочитала, что женщина недавно создала обереговую писанку для своего 36-летнего брата, который уже несколько лет не рядом, не дома. С того сентябрьского дня, когда киевлянин Валентин Выгивский оказался в западне российской ФСБ, прошло пять лет…
«Мы с Валиком ровесники, — рассказала Катя. — Моя мама и его отец — родные брат и сестра. Семья у нас очень дружная, так еще с детства повелось у родителей. Они родились и выросли на Коростенщине, в селе Горщик.
У нас был геройский дед, Степан Выгивский. Во время Второй мировой, когда немцы начали массово вывозить молодежь в Германию, 17-летний парень убежал в партизаны, прихватив с собой винтовку, с которой охранял местный лесопильный завод. Оказался в партизанском соединении имени Маликова, потом воевал в разных частях І-го Белорусского фронта, а закончил войну в Идрицко-Берлинский дивизии и дошел до Берлина. После войны служил в советской армии еще пять лет и демобилизовался в июле
1950-го. А когда вернулся в родной Горщик, его арестовали как врага народа. Дали в 1951-м 25 лет лагерей Вятлага (ГУЛАГа) за «измену Родине». Такое обвинение предусматривало высшую меру наказания с конфискацией имущества. Наказание он отбывал неподалеку от тех самых мест в Кировской области Российской Федерации, где сейчас в тюрьме, в поселке Утробино, находится его внук, Валентин Выгивский. Так судьба распорядилась моими родными. Между их заключениями — почти 60 лет. И стали они заложниками одного имперского монстра — России.
Вы спросили, какой Валик? Он особенный, очевидно, потому что с детства у него было большое увлечение, даже мечта, которая полностью определила его жизнь и, к сожалению, стала причиной его ареста. Валентин с детства был влюблен в авиацию. Но дядя Петр вам все подробнее расскажет…».
Уже через несколько дней я встретилась с Петром Степановичем, отцом Валентина Выгивского. На пороге одной из кофеен на станции метро «Олимпийская» меня ждал пожилой мужчина — спокойный, уравновешенный. В его взгляде одновременно были и надежда, и глубоко скрытое горе. Мы общались хороших два часа. Конечно, речь шла о его сыне. Но не только…
— Петр Степанович, какой он, ваш Валентин?
— Он — «технарь», как говорят, — светло улыбается пан Петр. — Это у него с детства. Еще с первых классов он восхищался техникой. А уже в старших классах читал много об истории авиации, о выдающихся авиаторах, — мы ему даже покупали профессиональные журналы по авиации. После школы экзамены сдавал одновременно в два киевских вуза: КПИ и НАУ. Поступил в оба. Но сразу решил, что будет учиться в КПИ, потому что специально поступал на факультет электроники, который размещается сейчас в том корпусе, где в свое время учился сам Сикорский.
Хотя ему пришлось выбрать специальность, далекую от авиации, сын продолжал углублять свои знания в этой сфере. С годами стал настоящим авиафаном, даже в определенной степени — «авиаспецом»-любителем: выискивал, выписывал и читал все новинки специальной литературы, поэтому собрал одну из лучших библиотек в отрасли. Общался с такими же фанами, среди которых были и опытные специалисты, посещал авиавыставки и разные авиашоу.
Постепенно Валентин стал своим человеком в авиасообществе. Участвовал в проектировании и разработке летательных аппаратов «малой авиации». Был близко знаком со многими российскими спецами в этой отрасли, которые работали в конструкторских бюро, на авиапредприятиях, были причастны к созданию летательных аппаратов. Там авиационная и космическая отрасли развиты значительно лучше, чем в Украине!С некоторыми встречался только на авиационных событиях в Украине, с другими общался через Интернет. Большая авиация, малая авиация, двигатели для летательных аппаратов практически стали смыслом его жизни.
— Пан Петр, можно назвать вашего сына мечтателем?
—И да, и нет. Действительно, у него с детства была большая красивая мечта — авиамечта, можно сказать. Но, например, работать на украинские авиапредприятия не пошел. Знал, в каком заброшенном состоянии в Украине эта отрасль.
После института решил работать на себя, был малым предпринимателем, возглавлял небольшую бригаду по ремонту автомобилей. Планировал со временем организовать собственное производство, возможно, в малой авиации. А пока что должен был зарабатывать деньги на жизнь, потому что в 23 года женился, и скоро в молодой семье появился сын. Но увлечение авиацией оставалось у Валентина навсегда, поэтому все свободное от зарабатывания денег время он был погружен в эту тему.
А в последнее время у него появилась еще одна, в этот раз вполне благотворительная мечта, — он загорелся идеей построить для больных детей современную онкоклинику: подбирал оборудование, размышлял, каких врачей можно пригласить в нее. Еще во время учебы его заинтересовала тема электроники в медицинском оборудовании, поэтому захотел то, что изучал, воплотить в практику — помочь больным детям.
— Как произошло, что Валентин оказался в российском плену?
—Схватили его в Крыму, в Симферополе, 18 сентября 2014 года. Туда он поехал по приглашению человека, которому вполне доверял. Это была знакомая ему девушка из их авиатусовки, россиянка. Они много лет были знакомы, часто общались. Но в этот раз она обратилась за помощью: болел ее дед, она собирала средства на его операцию. Валентин собрал через знакомых нужную немалую сумму в долларах, и они решали, как ее передать в Россию.
Поскольку это произошло уже после Майдана, приехать в Киев девушка не смогла, — так она объяснила сыну. Поэтому предложила встретиться в Крыму. Хотя была уже осень 2014-го, к сожалению, полного понимания того, что творится в Крыму, у нас еще не было. Встречался он с той знакомой в одной из симферопольских кофеен. Когда он там появился, уже все было подготовлено согласно сценарию «поимки украинского шпиона» — группа захвата, камеры, свидетели. А девушка, как выяснилось позднее, уже давно сотрудничала с российской ФСБ. Ее задачей было вытянуть Валентина с Украины. С задачей она успешно справилась…
Валик выехал из Киева 17 сентября 2014 года. Узнал я об его отъезде очень поздно, когда он уже показал мне взятые билеты на дорогу туда и обратно. Какое-то нехорошее предчувствие у меня было. Если бы он посоветовался со мной перед отъездом, я бы его отговорил. 18–19 сентября перестал отвечать его мобильный, и мы с женой Галиной заподозрили недоброе. Обратились в милицию, там написали заявление об исчезновении сына, да и все. Потом поняли, что надо искать самостоятельно. Подключили все связи, которые к тому времени еще были. Искали мы его через знакомых и в Крыму. Как это ни удивительно, нам даже крымская «самооборона» помогала. Люди откликались на нашу беду, никто даже денег не просил. Но, к сожалению, мало чем могли помочь.
— Как же вы узнали, где он? Когда он вышел на связь?
— Почти месяц мы не знали, где наш сын, и жив ли он. Это было самое страшное время. Когда получили информацию, что его нет в Крыму, я подал первый запрос в украинский МИД. Через месяц, 20 октября 2014 года, от Валентина пришло первое письмо. Так мы узнали, что он уже в Москве. После этого МИД сразу дал запрос в Москву. Затем мы начали получать письма от адвоката, назначенного сыну, по законам России: у них были отсканированные записки, якобы написанные Валентином. Но записки эти были довольно подозрительными и противоречивыми. Например, в одной шла речь, что Валентин просит передать ему черный чай, а мы в семье вообще не пьем черного чая. Еще были проколы. Также адвокат настойчиво предлагал мне со средним сыном ехать в Москву на свидание с Валентином. Когда я получил возможность посоветоваться со следователем, который вел дело сына, он коротко сказал: «Звони лучше мне, а не адвокату». В Россию ехать отсоветовал. Постепенно я понял, что тот адвокат, в сущности, является провокатором. Следствие продолжалось дальше. Как мы потом узнали, все это время из Валентина «выбивали показания». Сам Бог знает, что с ним делали — как заставляли это сделать…
«Тут даже ночью свет горит. Короче, все в лучших традициях КГБ. Силу воли в таких заведениях нужно иметь, как у Терминатора. Периодически вызывали на допросы. «Весело» в этой психушке. Очень похоже на это заведение — объект психушка. Только не колят, и белых халатов с длинными рукавами нету. Кровати узкие, металлические — все болит от них. Вначале вообще, как били, было чувство после такого сна. Одеял нормальных нету — укрываемся телогрейкой!» (Из письма Валентина Выгивского, 16.12.2014).
Из адреса на письме стало понятно, что его удерживают в Москве, в тюрьме Лефортово. И там нам пришлось его искать с помощью хороших людей. В Киеве я обратился в организацию «Евромайдан SOS», где мне посоветовали правозащитницу Марию Томак. А она уже направила к Зое Световой — российской правозащитнице, председателю российского общественно-наблюдательного комитета Москвы и Московской области, которая смогла отыскать среди 300 заключенных Лефортово нашего сына. В ее обязанности входило и свидание с ним: впервые она увидела его побитого, запуганного, сбитого с толку. Он боялся с ней говорить, поскольку знал, что время от времени к нему подсаживают провокаторов. Только со временем, услышав от нее наш «пароль» — известное сыну «секретное слово», он заулыбался и понял, что ей можно доверять.
В общем, следствие длилось почти полтора года — с сентября
2014-го по декабрь 2015-го. Сначала Валентин не признавал ничего из того, что ему «шили». Но ему без намеков прямо сказали: «Или тебя здесь сделают калекой, и ты сядешь на 20 лет, или признаешь свою вину, и срок может быть меньше». Без признания вины к нему не допускали консула Украины и не разрешали свиданий с мамой. Видно, решение о признании себя виновным далось сыну нелегко: когда в Лефортово его впервые увидела мама, моя жена, он с ростом 187 сантиметров весил едва 60 килограммов. Тела своего показывать не хотел, очевидно, на нем были следы побоев. Теперь уже знаем, что он тогда был весь покрыт гнойными фурункулами…
Кстати, сыну несколько раз предлагали остаться в России: обещали, что он сможет работать в авиационной отрасли — в одном из конструкторских бюро, предлагали определенное направление работы. В последний раз это было уже во время объявления приговора, когда обвинитель ему сказал: «Какая разница, какой родине служить». Но Валентин категорически отказался, а нам в письме написал: «Лучше быть непризнанным и бедным в родной Украине, чем известным и богатым в России».
— Пан Петр, помогала ли вам чем-то украинская власть в ситуации такой беды в вашей семье? И вообще, что должны делать люди, если, не дай Бог, исчезнет родной человек?
— Власть нам немного помогала, но именно немного. Все эти годы мы, родственники украинских политзаключенных, требуем от руководства государства назначить хотя бы одного отдельного человека с весомыми полномочиями, который бы занимался судьбами политзаключенных. Такого человека и должности такой в Украине до сих пор нет. Нет и никакой государственной структуры, которая занималась бы делами политзаключенных: так, все понемногу — МИД, СБУ, омбудсмен. До сих пор не приняли закон о политзаключенных, хотя проект его уже давно лежит в Верховной Раде. За это время политзаключенных стало намного больше и, судя по всему, меньше не будет.
При президенте Порошенко нас принимала и выслушивала пани Ирина Геращенко — видимо, единственная из чиновников такого высокого уровня. Надо отдать должное, она пыталась вникать в наши дела, но ничем существенным помочь не могла. Правда, один раз материально организовала поездку к сыну в Лефортово. Посещение тюрьмы нам стоило 1500 долларов каждый раз. Было и такое, что пани Ирина выступила инициатором встреч родственников политзаключенных с ответственными лицами разных правительственных ведомств.
Сейчас функции общения с семьями пленников Кремля возложены на омбудсмена Людмилу Денисову. Она тоже реагирует на наши обращения, но так же особенно не может повлиять на ситуацию. К сожалению, переговоры по освобождению политзаключенных часто проводятся не на надлежащем квалификационном уровне. Считаю, что последний обмен пленными России и Украины был проведен наскоро и не был тщательно продуман. Во-первых, 24 моряка Россия должна была освободить по решению Международного морского трибунала. Во-вторых, по моему мнению, в обмен на международного преступника Цемаха можно было выменять всех украинских пленных политзаключенных, — он был очень важным для России лицом, или не отдавать его вообще, поскольку это ценный свидетель для международного сообщества в противостоянии между Украиной и Россией. Но что уже говорить, — это произошло…
Теперь нам обещают, что к Новому году должен состояться очередной обмен пленными. В сентябре, через неделю после последнего обмена пленными, состоялась встреча пани Денисовой с родственниками политзаключенных. Тогда омбудсмен показала мне список, в котором наш сын, Валентин Выгивский, — один среди первых. Но никаких гарантий, конечно, у нас нет, и на какой стадии находятся ныне переговоры об освобождении наших заложников, не знаем. Сейчас наблюдаем очередное обострение отношений Украины с агрессором из-за так называемого невыполнения Минских договоренностей, поэтому как оно обернется для нас, увидим.
— А что теперь, пан Петр? Какое состояние Валентина сейчас? Где он, что пишет?
— Сейчас Валентин отбывает наказание в колонии №11 поселка Утробино Кировской области. Он осужден на 11 лет колонии сурового режима за «привлечение через Интернет работников организаций российского оборонно-промышленного комплекса авиационно-космического профиля к сбору и предоставлению ему за денежное вознаграждение закрытой технической документации о текущих перспективных разработках». Судебное разбирательство было закрытое, — все материалы засекречены, адвокат подписал документ о неразглашении. Валентину инкриминировали 183 статью Уголовного кодекса Российской Федерации — сбор коммерческой информации. Позже обвинение переквалифицировали в 276 статью — шпионаж. В тот же день, когда был вынесен приговор Валентину, российский телеведущий Дмитрий Киселев в «Новостях-24» сообщил: «Он обвиняется в том, что хотел разрушить воздушно-космические силы России». Такой бред…
Какое у него состояние— сказать трудно, но будто бы лучше, чем в начале. Еще в Лефортово он увлекся изучением книг по психологии человека. Он вообще давно мечтал об этом, но не было времени. А здесь время появилось… Тогда, еще во время первого свидания, он говорил матери, что психика у него якобы пока что в нормальном состоянии, но лечение бы уже не помешало.
За эти годы он четыре раза виделся с мамой, Галиной Васильевной, ездила к нему на свидание жена. Я все эти годы его не видел, только единственный раз говорил с ним по телефону, когда ему разрешили позвонить, еще в Лефортово. Пишет нам письма, а мы ему — на русском языке. Все письма с Украины он получает. Ему пишут много людей и родственников. Получает он письма и из-за рубежа. Бывали такие периоды, когда 90% всех писем в колонии адресовались Валентину. Не выдают ему только присланные книги. У нас верующая семья, — думаю, его очень поддерживает также вера в Бога. У него есть Святое Письмо, молитвенники, он соблюдает посты, хотя там и без этого, как понимаете, его не очень хорошо кормят.
Сын планирует свою дальнейшую жизнь: однажды сделал чертеж завода, который мечтает построить, если вернется в Украину. Так эти чертежи у него отобрала охрана, когда его из камеры вывели на прогулку. Ужасно Валик разозлился тогда, — чуть двери в камере не вынес. То есть держится сын!
— Что, по вашему мнению, надо сейчас делать вам, государству, нам, украинцам, для скорейшего освобождения пленников Кремля?
— Прежде всего нужна огласка: каждый гражданин Украины должен знать, что соседняя страна, Российская Федерация, незаконно удерживает наших граждан. Украинцы должны знать их точное количество, их имена, где они находятся. К сожалению, подавляющее большинство граждан Украины остаются далекими от этой проблемы, их эта беда обошла. Поэтому должны активно работать государственные структуры — пресс-центры МИДа и СБУ. Конечно, все время об этом должны говорить СМИ. Необходимо создание какого-то комитета, комиссии или другого государственного органа, который будет заниматься только политзаключенными.
Мы, их родные, делаем все, что нам по силам: разыскиваем своими силами наших братьев, детей и мужей, попавших в российский плен, все время обращаемся к государственным ответственным лицам, напоминая, что там — наши родные, устраиваем своими силами акции в защиту наших политзаключенных. Они проходили в Виннице и Чернигове. Недавно даже в Берлине выходили люди, чтобы протестовать против плена моего сына Валентина Выгивского. Кое-что делают общественные организации, такие как Save Oleg Sentsov. Эта организация занималась освобождением Олега Сенцова, а сейчас продолжает работать над возвращением домой других пленников. Работают над освобождением политзаключенных правозащитные организации «Центр гражданских свобод», Letmypeoplego, «Евромайдан SOS» и другие.
Мы должны требовать от наших политических лидеров, чтобы вопрос освобождения украинских политзаключенных все время присутствовал в диалогах с зарубежными политическими деятелями и лидерами.
Недавно Олег Сенцов на личной встрече с президентом Франции Эммануэлем Макроном передал ему список, в котором указаны 86 пленников Кремля. В действительности их намного больше. (В списке омбудсмена Людмилы Денисовой — 113 политзаключенных. — А.З.) Мы все время должны напоминать Европе и всему миру о нашей беде.
Еще я бы хотел, чтобы государство обнародовало информацию о тех россиян, которые вследствие украино-российского конфликта содержатся в украинских тюрьмах. Их тоже много. Важно, чтобы и граждане Украины, и граждане России знали о них. Потому что эти россияне тоже рано или поздно должны вернуться домой. Из них 22 пленных написали заявления на имя Путина с просьбой обменять их на украинцев. Жаль, что заявления написали не все, — другие уверены, что Путин их не оставит и обменяет. По моему мнению, это важная информация, которая совершенно неизвестна обществу.
Как отец политического узника лично обращаюсь к украинцам, особенно к украинским мужчинам, и убедительно прошу их ни под каким предлогом не ездить в Россию и Беларусь. Каждый украинец, пересекающий границу с этими странами, рискует быть арестованным и брошенным в российскую тюрьму, затем оказаться в колонии сурового режима со сроком 15–20 лет заключения. Это пока что абсолютно реально!
Кроме уже известных политзаключенных из списка, сейчас в российских колониях сурового режима находятся около трех тысяч украинцев, которые приехали в Россию, поработали там по несколько недель, были задержаны и обвинены как «наркокурьеры», — при задержании у них «неожиданно» находили наркотики. Дают срок, как правило, 15–20 лет. Семьи в Украине часто вообще не знают, где находятся их родные: был человек, поехал в Россию — и вдруг исчез.
Сегодня украинский МИД идентифицировал 600 таких лиц, а по проверенным данным правозащитников, таких «курьеров» в российских колониях находится не менее трех тысяч!
Помочь в распространении информации о судьбе Валентина Выгивского может каждый. Самый простой и доступный способ — социальные сети. В сети Фейсбук есть страница Free Vyhivskyi, где можно подробно ознакомиться с активной борьбой за освобождение Валентина и поделиться этим со своими друзьями, просто сделав репост одной из заметок, или поделиться своими впечатлениями от прочитанного, добавив к заметке хештег #freeVyhivskyi.
(Из письма Валентина Выгивского, 30.11.2014)
…Весна 2019-го вступила в свои права, все готовились к Пасхе. Мое внимание в Фейсбуке привлекла заметка Екатерины Сердюк — молодой женщины, с которой недавно познакомились на одном из художественных мастер-классов. Катя начала флешмоб #Писанкуймося, и мне подумалось: было бы хорошо, чтобы она это рассказала на странице нашей общественной инициативы. Обрадовалась, увидев, что Катя устраивает мастер-классы по писанкарству. А в конце заметки словно обожглась: прочитала, что женщина недавно создала обереговую писанку для своего 36-летнего брата, который уже несколько лет не рядом, не дома. С того сентябрьского дня, когда киевлянин Валентин Выгивский оказался в западне российской ФСБ, прошло пять лет…
«Мы с Валиком ровесники, — рассказала Катя. — Моя мама и его отец — родные брат и сестра. Семья у нас очень дружная, так еще с детства повелось у родителей. Они родились и выросли на Коростенщине, в селе Горщик.
У нас был геройский дед, Степан Выгивский. Во время Второй мировой, когда немцы начали массово вывозить молодежь в Германию, 17-летний парень убежал в партизаны, прихватив с собой винтовку, с которой охранял местный лесопильный завод. Оказался в партизанском соединении имени Маликова, потом воевал в разных частях І-го Белорусского фронта, а закончил войну в Идрицко-Берлинский дивизии и дошел до Берлина. После войны служил в советской армии еще пять лет и демобилизовался в июле
1950-го. А когда вернулся в родной Горщик, его арестовали как врага народа. Дали в 1951-м 25 лет лагерей Вятлага (ГУЛАГа) за «измену Родине». Такое обвинение предусматривало высшую меру наказания с конфискацией имущества. Наказание он отбывал неподалеку от тех самых мест в Кировской области Российской Федерации, где сейчас в тюрьме, в поселке Утробино, находится его внук, Валентин Выгивский. Так судьба распорядилась моими родными. Между их заключениями — почти 60 лет. И стали они заложниками одного имперского монстра — России.
Вы спросили, какой Валик? Он особенный, очевидно, потому что с детства у него было большое увлечение, даже мечта, которая полностью определила его жизнь и, к сожалению, стала причиной его ареста. Валентин с детства был влюблен в авиацию. Но дядя Петр вам все подробнее расскажет…».
Уже через несколько дней я встретилась с Петром Степановичем, отцом Валентина Выгивского. На пороге одной из кофеен на станции метро «Олимпийская» меня ждал пожилой мужчина — спокойный, уравновешенный. В его взгляде одновременно были и надежда, и глубоко скрытое горе. Мы общались хороших два часа. Конечно, речь шла о его сыне. Но не только…
— Петр Степанович, какой он, ваш Валентин?
— Он — «технарь», как говорят, — светло улыбается пан Петр. — Это у него с детства. Еще с первых классов он восхищался техникой. А уже в старших классах читал много об истории авиации, о выдающихся авиаторах, — мы ему даже покупали профессиональные журналы по авиации. После школы экзамены сдавал одновременно в два киевских вуза: КПИ и НАУ. Поступил в оба. Но сразу решил, что будет учиться в КПИ, потому что специально поступал на факультет электроники, который размещается сейчас в том корпусе, где в свое время учился сам Сикорский.
Хотя ему пришлось выбрать специальность, далекую от авиации, сын продолжал углублять свои знания в этой сфере. С годами стал настоящим авиафаном, даже в определенной степени — «авиаспецом»-любителем: выискивал, выписывал и читал все новинки специальной литературы, поэтому собрал одну из лучших библиотек в отрасли. Общался с такими же фанами, среди которых были и опытные специалисты, посещал авиавыставки и разные авиашоу.
Постепенно Валентин стал своим человеком в авиасообществе. Участвовал в проектировании и разработке летательных аппаратов «малой авиации». Был близко знаком со многими российскими спецами в этой отрасли, которые работали в конструкторских бюро, на авиапредприятиях, были причастны к созданию летательных аппаратов. Там авиационная и космическая отрасли развиты значительно лучше, чем в Украине!С некоторыми встречался только на авиационных событиях в Украине, с другими общался через Интернет. Большая авиация, малая авиация, двигатели для летательных аппаратов практически стали смыслом его жизни.
— Пан Петр, можно назвать вашего сына мечтателем?
—И да, и нет. Действительно, у него с детства была большая красивая мечта — авиамечта, можно сказать. Но, например, работать на украинские авиапредприятия не пошел. Знал, в каком заброшенном состоянии в Украине эта отрасль.
После института решил работать на себя, был малым предпринимателем, возглавлял небольшую бригаду по ремонту автомобилей. Планировал со временем организовать собственное производство, возможно, в малой авиации. А пока что должен был зарабатывать деньги на жизнь, потому что в 23 года женился, и скоро в молодой семье появился сын. Но увлечение авиацией оставалось у Валентина навсегда, поэтому все свободное от зарабатывания денег время он был погружен в эту тему.
А в последнее время у него появилась еще одна, в этот раз вполне благотворительная мечта, — он загорелся идеей построить для больных детей современную онкоклинику: подбирал оборудование, размышлял, каких врачей можно пригласить в нее. Еще во время учебы его заинтересовала тема электроники в медицинском оборудовании, поэтому захотел то, что изучал, воплотить в практику — помочь больным детям.
— Как произошло, что Валентин оказался в российском плену?
—Схватили его в Крыму, в Симферополе, 18 сентября 2014 года. Туда он поехал по приглашению человека, которому вполне доверял. Это была знакомая ему девушка из их авиатусовки, россиянка. Они много лет были знакомы, часто общались. Но в этот раз она обратилась за помощью: болел ее дед, она собирала средства на его операцию. Валентин собрал через знакомых нужную немалую сумму в долларах, и они решали, как ее передать в Россию.
Поскольку это произошло уже после Майдана, приехать в Киев девушка не смогла, — так она объяснила сыну. Поэтому предложила встретиться в Крыму. Хотя была уже осень 2014-го, к сожалению, полного понимания того, что творится в Крыму, у нас еще не было. Встречался он с той знакомой в одной из симферопольских кофеен. Когда он там появился, уже все было подготовлено согласно сценарию «поимки украинского шпиона» — группа захвата, камеры, свидетели. А девушка, как выяснилось позднее, уже давно сотрудничала с российской ФСБ. Ее задачей было вытянуть Валентина с Украины. С задачей она успешно справилась…
Валик выехал из Киева 17 сентября 2014 года. Узнал я об его отъезде очень поздно, когда он уже показал мне взятые билеты на дорогу туда и обратно. Какое-то нехорошее предчувствие у меня было. Если бы он посоветовался со мной перед отъездом, я бы его отговорил. 18–19 сентября перестал отвечать его мобильный, и мы с женой Галиной заподозрили недоброе. Обратились в милицию, там написали заявление об исчезновении сына, да и все. Потом поняли, что надо искать самостоятельно. Подключили все связи, которые к тому времени еще были. Искали мы его через знакомых и в Крыму. Как это ни удивительно, нам даже крымская «самооборона» помогала. Люди откликались на нашу беду, никто даже денег не просил. Но, к сожалению, мало чем могли помочь.
— Как же вы узнали, где он? Когда он вышел на связь?
— Почти месяц мы не знали, где наш сын, и жив ли он. Это было самое страшное время. Когда получили информацию, что его нет в Крыму, я подал первый запрос в украинский МИД. Через месяц, 20 октября 2014 года, от Валентина пришло первое письмо. Так мы узнали, что он уже в Москве. После этого МИД сразу дал запрос в Москву. Затем мы начали получать письма от адвоката, назначенного сыну, по законам России: у них были отсканированные записки, якобы написанные Валентином. Но записки эти были довольно подозрительными и противоречивыми. Например, в одной шла речь, что Валентин просит передать ему черный чай, а мы в семье вообще не пьем черного чая. Еще были проколы. Также адвокат настойчиво предлагал мне со средним сыном ехать в Москву на свидание с Валентином. Когда я получил возможность посоветоваться со следователем, который вел дело сына, он коротко сказал: «Звони лучше мне, а не адвокату». В Россию ехать отсоветовал. Постепенно я понял, что тот адвокат, в сущности, является провокатором. Следствие продолжалось дальше. Как мы потом узнали, все это время из Валентина «выбивали показания». Сам Бог знает, что с ним делали — как заставляли это сделать…
«Тут даже ночью свет горит. Короче, все в лучших традициях КГБ. Силу воли в таких заведениях нужно иметь, как у Терминатора. Периодически вызывали на допросы. «Весело» в этой психушке. Очень похоже на это заведение — объект психушка. Только не колят, и белых халатов с длинными рукавами нету. Кровати узкие, металлические — все болит от них. Вначале вообще, как били, было чувство после такого сна. Одеял нормальных нету — укрываемся телогрейкой!» (Из письма Валентина Выгивского, 16.12.2014).
Из адреса на письме стало понятно, что его удерживают в Москве, в тюрьме Лефортово. И там нам пришлось его искать с помощью хороших людей. В Киеве я обратился в организацию «Евромайдан SOS», где мне посоветовали правозащитницу Марию Томак. А она уже направила к Зое Световой — российской правозащитнице, председателю российского общественно-наблюдательного комитета Москвы и Московской области, которая смогла отыскать среди 300 заключенных Лефортово нашего сына. В ее обязанности входило и свидание с ним: впервые она увидела его побитого, запуганного, сбитого с толку. Он боялся с ней говорить, поскольку знал, что время от времени к нему подсаживают провокаторов. Только со временем, услышав от нее наш «пароль» — известное сыну «секретное слово», он заулыбался и понял, что ей можно доверять.
В общем, следствие длилось почти полтора года — с сентября
2014-го по декабрь 2015-го. Сначала Валентин не признавал ничего из того, что ему «шили». Но ему без намеков прямо сказали: «Или тебя здесь сделают калекой, и ты сядешь на 20 лет, или признаешь свою вину, и срок может быть меньше». Без признания вины к нему не допускали консула Украины и не разрешали свиданий с мамой. Видно, решение о признании себя виновным далось сыну нелегко: когда в Лефортово его впервые увидела мама, моя жена, он с ростом 187 сантиметров весил едва 60 килограммов. Тела своего показывать не хотел, очевидно, на нем были следы побоев. Теперь уже знаем, что он тогда был весь покрыт гнойными фурункулами…
Кстати, сыну несколько раз предлагали остаться в России: обещали, что он сможет работать в авиационной отрасли — в одном из конструкторских бюро, предлагали определенное направление работы. В последний раз это было уже во время объявления приговора, когда обвинитель ему сказал: «Какая разница, какой родине служить». Но Валентин категорически отказался, а нам в письме написал: «Лучше быть непризнанным и бедным в родной Украине, чем известным и богатым в России».
— Пан Петр, помогала ли вам чем-то украинская власть в ситуации такой беды в вашей семье? И вообще, что должны делать люди, если, не дай Бог, исчезнет родной человек?
— Власть нам немного помогала, но именно немного. Все эти годы мы, родственники украинских политзаключенных, требуем от руководства государства назначить хотя бы одного отдельного человека с весомыми полномочиями, который бы занимался судьбами политзаключенных. Такого человека и должности такой в Украине до сих пор нет. Нет и никакой государственной структуры, которая занималась бы делами политзаключенных: так, все понемногу — МИД, СБУ, омбудсмен. До сих пор не приняли закон о политзаключенных, хотя проект его уже давно лежит в Верховной Раде. За это время политзаключенных стало намного больше и, судя по всему, меньше не будет.
При президенте Порошенко нас принимала и выслушивала пани Ирина Геращенко — видимо, единственная из чиновников такого высокого уровня. Надо отдать должное, она пыталась вникать в наши дела, но ничем существенным помочь не могла. Правда, один раз материально организовала поездку к сыну в Лефортово. Посещение тюрьмы нам стоило 1500 долларов каждый раз. Было и такое, что пани Ирина выступила инициатором встреч родственников политзаключенных с ответственными лицами разных правительственных ведомств.
Сейчас функции общения с семьями пленников Кремля возложены на омбудсмена Людмилу Денисову. Она тоже реагирует на наши обращения, но так же особенно не может повлиять на ситуацию. К сожалению, переговоры по освобождению политзаключенных часто проводятся не на надлежащем квалификационном уровне. Считаю, что последний обмен пленными России и Украины был проведен наскоро и не был тщательно продуман. Во-первых, 24 моряка Россия должна была освободить по решению Международного морского трибунала. Во-вторых, по моему мнению, в обмен на международного преступника Цемаха можно было выменять всех украинских пленных политзаключенных, — он был очень важным для России лицом, или не отдавать его вообще, поскольку это ценный свидетель для международного сообщества в противостоянии между Украиной и Россией. Но что уже говорить, — это произошло…
Теперь нам обещают, что к Новому году должен состояться очередной обмен пленными. В сентябре, через неделю после последнего обмена пленными, состоялась встреча пани Денисовой с родственниками политзаключенных. Тогда омбудсмен показала мне список, в котором наш сын, Валентин Выгивский, — один среди первых. Но никаких гарантий, конечно, у нас нет, и на какой стадии находятся ныне переговоры об освобождении наших заложников, не знаем. Сейчас наблюдаем очередное обострение отношений Украины с агрессором из-за так называемого невыполнения Минских договоренностей, поэтому как оно обернется для нас, увидим.
— А что теперь, пан Петр? Какое состояние Валентина сейчас? Где он, что пишет?
— Сейчас Валентин отбывает наказание в колонии №11 поселка Утробино Кировской области. Он осужден на 11 лет колонии сурового режима за «привлечение через Интернет работников организаций российского оборонно-промышленного комплекса авиационно-космического профиля к сбору и предоставлению ему за денежное вознаграждение закрытой технической документации о текущих перспективных разработках». Судебное разбирательство было закрытое, — все материалы засекречены, адвокат подписал документ о неразглашении. Валентину инкриминировали 183 статью Уголовного кодекса Российской Федерации — сбор коммерческой информации. Позже обвинение переквалифицировали в 276 статью — шпионаж. В тот же день, когда был вынесен приговор Валентину, российский телеведущий Дмитрий Киселев в «Новостях-24» сообщил: «Он обвиняется в том, что хотел разрушить воздушно-космические силы России». Такой бред…
Какое у него состояние— сказать трудно, но будто бы лучше, чем в начале. Еще в Лефортово он увлекся изучением книг по психологии человека. Он вообще давно мечтал об этом, но не было времени. А здесь время появилось… Тогда, еще во время первого свидания, он говорил матери, что психика у него якобы пока что в нормальном состоянии, но лечение бы уже не помешало.
За эти годы он четыре раза виделся с мамой, Галиной Васильевной, ездила к нему на свидание жена. Я все эти годы его не видел, только единственный раз говорил с ним по телефону, когда ему разрешили позвонить, еще в Лефортово. Пишет нам письма, а мы ему — на русском языке. Все письма с Украины он получает. Ему пишут много людей и родственников. Получает он письма и из-за рубежа. Бывали такие периоды, когда 90% всех писем в колонии адресовались Валентину. Не выдают ему только присланные книги. У нас верующая семья, — думаю, его очень поддерживает также вера в Бога. У него есть Святое Письмо, молитвенники, он соблюдает посты, хотя там и без этого, как понимаете, его не очень хорошо кормят.
Сын планирует свою дальнейшую жизнь: однажды сделал чертеж завода, который мечтает построить, если вернется в Украину. Так эти чертежи у него отобрала охрана, когда его из камеры вывели на прогулку. Ужасно Валик разозлился тогда, — чуть двери в камере не вынес. То есть держится сын!
— Что, по вашему мнению, надо сейчас делать вам, государству, нам, украинцам, для скорейшего освобождения пленников Кремля?
— Прежде всего нужна огласка: каждый гражданин Украины должен знать, что соседняя страна, Российская Федерация, незаконно удерживает наших граждан. Украинцы должны знать их точное количество, их имена, где они находятся. К сожалению, подавляющее большинство граждан Украины остаются далекими от этой проблемы, их эта беда обошла. Поэтому должны активно работать государственные структуры — пресс-центры МИДа и СБУ. Конечно, все время об этом должны говорить СМИ. Необходимо создание какого-то комитета, комиссии или другого государственного органа, который будет заниматься только политзаключенными.
Мы, их родные, делаем все, что нам по силам: разыскиваем своими силами наших братьев, детей и мужей, попавших в российский плен, все время обращаемся к государственным ответственным лицам, напоминая, что там — наши родные, устраиваем своими силами акции в защиту наших политзаключенных. Они проходили в Виннице и Чернигове. Недавно даже в Берлине выходили люди, чтобы протестовать против плена моего сына Валентина Выгивского. Кое-что делают общественные организации, такие как Save Oleg Sentsov. Эта организация занималась освобождением Олега Сенцова, а сейчас продолжает работать над возвращением домой других пленников. Работают над освобождением политзаключенных правозащитные организации «Центр гражданских свобод», Letmypeoplego, «Евромайдан SOS» и другие.
Мы должны требовать от наших политических лидеров, чтобы вопрос освобождения украинских политзаключенных все время присутствовал в диалогах с зарубежными политическими деятелями и лидерами.
Недавно Олег Сенцов на личной встрече с президентом Франции Эммануэлем Макроном передал ему список, в котором указаны 86 пленников Кремля. В действительности их намного больше. (В списке омбудсмена Людмилы Денисовой — 113 политзаключенных. — А.З.) Мы все время должны напоминать Европе и всему миру о нашей беде.
Еще я бы хотел, чтобы государство обнародовало информацию о тех россиян, которые вследствие украино-российского конфликта содержатся в украинских тюрьмах. Их тоже много. Важно, чтобы и граждане Украины, и граждане России знали о них. Потому что эти россияне тоже рано или поздно должны вернуться домой. Из них 22 пленных написали заявления на имя Путина с просьбой обменять их на украинцев. Жаль, что заявления написали не все, — другие уверены, что Путин их не оставит и обменяет. По моему мнению, это важная информация, которая совершенно неизвестна обществу.
Как отец политического узника лично обращаюсь к украинцам, особенно к украинским мужчинам, и убедительно прошу их ни под каким предлогом не ездить в Россию и Беларусь. Каждый украинец, пересекающий границу с этими странами, рискует быть арестованным и брошенным в российскую тюрьму, затем оказаться в колонии сурового режима со сроком 15–20 лет заключения. Это пока что абсолютно реально!
Кроме уже известных политзаключенных из списка, сейчас в российских колониях сурового режима находятся около трех тысяч украинцев, которые приехали в Россию, поработали там по несколько недель, были задержаны и обвинены как «наркокурьеры», — при задержании у них «неожиданно» находили наркотики. Дают срок, как правило, 15–20 лет. Семьи в Украине часто вообще не знают, где находятся их родные: был человек, поехал в Россию — и вдруг исчез.
Сегодня украинский МИД идентифицировал 600 таких лиц, а по проверенным данным правозащитников, таких «курьеров» в российских колониях находится не менее трех тысяч!
Помочь в распространении информации о судьбе Валентина Выгивского может каждый. Самый простой и доступный способ — социальные сети. В сети Фейсбук есть страница Free Vyhivskyi, где можно подробно ознакомиться с активной борьбой за освобождение Валентина и поделиться этим со своими друзьями, просто сделав репост одной из заметок, или поделиться своими впечатлениями от прочитанного, добавив к заметке хештег #freeVyhivskyi.
